Сегодня 2 января, день память святого праведного Иоанна Кронштадского, покровителя православных трезвенников нашего православного общества «Трезвение». После литургии на нашем приходе, традиционно, состоялся крестный ход, затем — принятие обетов трезвости. В этот раз приняла обет на три года. Предыдущие два — по году, пролетели быстро и, на удивление, без соблазнов. Стою в очереди в свечную лавку, чтобы зарегистрировать свой обет в специальном журнале, в руках — обетная грамота. Женщина, стоящая впереди меня за свечками, с интересом заглядывает в мою обетную грамоту. Через минуту не без самодовольства выдает: «А нам это не нужно, мы и так не пьем!». Только что принявшие обет единомышленники молча переглянулись между собой, едва заметно улыбаясь в знак понимания и поддержки.
Придя домой рассказала о забавном инциденте мужу. Он немного посмеялся, а затем вдруг сказал: «А ведь и в самом деле, зачем берешь? Ведь нашей семьи эта проблема не касается!». «Нашей семьи… не касается…», почему-то эхом в моей голове продолжали звучать слова мужа…
Передо мной всплыл образ отца. Обычно про таких говорят «рубаха-парень, последнее снимет и отдаст». Сколько его помню — он никогда не проходил мимо чужой беды, всегда кому-то помогал. Он не раз со смехом вспоминал о том, как подобрал зимой одного пьяного, а когда дотащил его до дома — жена набросилась на него со скалкой, приняв его за собутыльника своего мужа.
Когда грянула «перестройка», отец, как и многие в нашей стране, не смог приспособиться к «новым реалиям» и стремительно погрузился в омут пьянства. Не редко я находила его пьяным в кустах и тащила домой через весь большой двор, в котором все друг друга знали. Помню сильное чувство стыда, которое охватывало меня за себя и за папу. На пороге дома папу покидали последние силы, и он падал без чувств. Бедная мама! В бессильном гневе она извергала проклятия в адрес своего несчастного мужа. Ее лицо становилось некрасивым и злым. На следующий день для папы наступал «час расплаты». Я была невольной свидетельницей его тяжелых физических и душевных мучений. И, как мне казалось, больнее всего для него было слышать справедливые, но очень горькие упреки мамы. Тогда я и решила для себя, что никогда не буду так поступать со своим мужем. И как в воду смотрела.
Мой муж тоже стал пить запоями. Уяснив на примере родителей, что крик и ругань здесь все равно не помогут, я каждый раз покорно «выгребала» в квартире после очередных попоек мужа, приводила в порядок его одежду, бегала за минералкой и вызывала медсестру, что бы поскорее «прокапать» и привести его в чувства. В глазах моей свекрови такое отношение к ситуации было настолько не нормальным, что именно меня она и обвинила в регулярных запоях своего сына. Дескать, можно ли чего-то добиться от своего мужа без крика?! А ведь сдерживать себя каждый раз от рвавшегося наружу гнева и раздражения мне было ох как не просто! Но, слава Богу, мое терпение, в конце концов, принесло свои плоды. Сейчас мой муж если и позволяет себе «употребить», то, как правило, лишь немного сухого вина, да и то — по большим праздникам.
Отца не стало когда ему не было и пятидесяти. Перед тем, как он в последний раз отправился на рыбалку, измученная его пьянками, мать выкрикнула в сердцах: «Да чтоб ты ей захлебнулся!»… В заключении судмедэкспертизы было написано: «механическая асфиксия от закрытия дыхательных путей рвотными массами». Мне тогда казалось, что он уже очень пожилой человек и достаточно пожил.
Хоронить отца нам было совсем не на что. Но заводчане, которые хорошо его знали и уважали, собрали столько денег, что хватило и на похороны, и на поминки, да еще и осталось нам с мамой на жизнь. И это несмотря на то, что заработки тогда были совсем нищенские.
В моем сознании, как и в сознании многих моих соотечественников, смерть отца и миллионов таких же как он прекрасных людей связана с «перестройкой», экономическими реформами. Но если хорошо поразмыслить, то убила этих людей не «перестройка», а водка, которую многие тогда стали пить «взахлеб». А если продолжить размышление, то надо сказать, что и водка (вернее пьянство) есть лишь симптом болезни, а не сама болезнь. Но такое понимание стало приходить ко мне лишь после моего воцерковления.
Когда у человека нет Бога, нет спасительной веры, в его душе образуется жуткая пустота, которая саднит и давит. Это как чувство голода или жажды, только гораздо страшнее. При голоде или жажде человек, по крайней мере, точно знает, ЧТО ему нужно. В случае же с духовной жаждой (пустотой в душе), люди хватаются за все подряд, лишь бы хоть на время избавиться от душевной боли. После десятилетий безбожия, отсутствия духовных ориентиров, самым подручным и доступным средством для временного забытья стала водка.
Каждое утро я совершаю «молитвенное правило». И каждый раз я с особым чувством произношу молитву об усопших. «Помяни, Господи, души усопших рабов Твоих:
— Николая… Так звали моего дорогого отца.
— Алефтины… Моя бедная падчерица! Заразилась гепатитом от своего сожителя-наркомана. Цирроз. Постоянные алкогольные возлияния быстро добили молодую жизнерадостную красавицу. А ей было только двадцать восемь!
— Анны… Моя милая толстушка-хохотушка. Сколько обаяния было в этом светлом человеке! Она была верующая, а спиртное вообще не употребляла. Водитель машины, в которой она ехала с подругой отдыхать на Байкал, что-то отмечал накануне. Лобовое столкновение унесло жизни сразу пятерых человек.
— Елены… Дочурка моей подруги была очень похожа на девочку с шоколадной плитки «Аленка». Она росла на моих глазах, часто играла с моей маленькой дочкой. Пьяный водитель выскочил на тротуар, по которому шла девочка. Ей было всего девять.
— Александра… Молодой парень-трудяга, мы работали с ним в одном цехе. Очень аккуратный, исполнительный, старательный. Я никогда не видела его пьяным. В тот день они с мужиками из цеха что-то отмечали в кафе. Его довезли до самой ограды дома. Но он так и не смог дойти до крыльца. Замерз. А мы все хотели найти ему хорошую невесту.
— Екатерины… Моя первая заводская наставница. Добрый, веселый человек. У нее было чему поучиться! Ее талант общения с людьми не раз выручал весь наш коллектив в сложных ситуациях. На заводе тогда пили почти в открытую, даже многие женщины. Екатерина была в их числе. Сначала ее бросил муж. Затем ее выгнали с работы. Поговаривали, что к ее смерти приложили руку ее сыновья. Не рассчитали сил, требуя «на опохмелку».
— Упокой Господи… Сколько же еще людей, с которыми меня в свое время сводила судьба, стали жертвами укоренившегося в общественном сознании обычая выпивать по самым различным поводам?!
Это сейчас, когда более семидесяти человек насмерть отравились «Боярышником» в Иркутске, об этом наперебой говорили и писали все СМИ. По погибшим был объявлен траур, на виновных заведены уголовные дела. Но сколько же всего дорогих моих соотечественников пали жертвами суррогатного веселья и утешения за последние десятилетия? Многие из них вовсе не были пьяницами, а кто-то совсем не употреблял спиртного (например, Анна и Елена из моего помянника), а вот поди ж ты!
… Не касается… Не касается?! А если хорошенько подумать? Да кого же сегодня в нашей стране ЭТО может не касаться?! Какое опасное заблуждение думать что проблемы, так или иначе связанные с употреблением алкоголя, никогда не коснуться ни нас, ни наших семей!
А поэтому, мой дорогой супруг, и уважаемая женщина у свечной лавки, и все мои дорогие соотечественники, мы, принимающие обеты трезвости, даже при отсутствии собственной алкогольной зависимости, очень хорошо знаем что мы делаем и зачем.
Мы уверены, что поразившая наше Отечество горькая беда, касается КАЖДОГО, что мы все в ответе за то, что происходит с нашими ближними, и каждый из нас может внести свою малую лепту в противодействие алкогольной угрозе. Утверждение трезвости, как богоугодной добродетели, в нашей стране — наше ОБЩЕЕ ДЕЛО.
Наталья Прихожанка
2017г.